— В этом нет сомнений. Я нашел ее, наверное, еще раз двадцать под другими именами, и ее появление всегда предвещало смерть.
— Но все же вы не умерли, — заметил я.
— Нет, — ответил Венциа. — Я не умер.
— Предполагаю, у вас есть объяснение? — спросил Хит.
— Думаю, что есть, — ответил Венциа и задумался, приводя в порядок воспоминания. — Я видел не саму Черную Леди. Я хочу сказать, увидеть ее во плоти не было никакой возможности. Я был погребен под тоннами обломков. Даже если бы там было достаточно света, чтоб видеть — а света не было — как она могла проникнуть под развалины?
— Значит, мы возвращаемся к тому, что это была галлюцинация, — сказал Хит.
Венциа энергично затряс головой.
— Нет.
— Тогда что вы видели?
— Назовите это видением.
— Вы назовете это, как вам нравится, а я назову, как хочу, — скептически заметил Хит.
— Это было видение! — настаивал Венциа. — И когда я понял, что это было, то пошел в крупную больницу, прихватив ее голограмму, которую скопировал из полицейского архива по делу Бабника. Я добился доступа в отделение безнадежно больных и показал голограмму всем пациентам, к которым мне разрешили подойти, спрашивая, не видел ли ее кто-нибудь раньше.
— И…? — спросил Хит.
— Более трехсот ответили отрицательно. Один как будто вспомнил, что видел ее во сне. Она звала его. Он умер через неделю.
— Сколько других пациентов умерло? — спросил я.
— Большинство, — ответил Венциа. — Пятеро на следующий же день.
Он помолчал.
— Я попросил сиделку подробнее рассказать мне о человеке, который, как ему казалось, вспомнил Черную Леди. Он повел гулять дочку, и они остановились посмотреть на строительство. Дочь нечаянно оказалась на пути робота-бульдозера. Ему удалось отбросить ее в сторону, но сам он при этом страшно покалечился. Он девяносто секунд находился в состоянии клинической смерти, его оживили, и хотя он еще неделю прожил в больнице, в итоге врачи его потеряли.
— А были там еще пациенты, которых признали мертвыми и затем оживили? — спросил я.
— Трое, — ответил Венциа. — Два утопленника, и женщина, получившая удар электротоком.
Он сделал паузу.
— На ваш следующий вопрос я отвечу, что не имею понятия, был ли я мертв или жив, когда меня нашли.
— Но почему он, и только он один ее видел? — спросил Хит разочарованно. — И что у вас с ним общего? Вы попали в завал, а его переехал бульдозер. Вы были в районе военных действий, а он вывел дочь на прогулку. Вы не умерли, а он умер. Какая здесь связь?
Пока я слушал Хита и размышлял над вопросом, Венциа посмотрел на меня со странной улыбкой.
— Мне кажется, Леонардо додумался, — сказал он.
— Я вижу связь, — ответил я. — Это не одно и то же.
— Это больше, чем вижу я, — пожаловался Хит.
— Я вижу, — медленно повторил я, — но это не может быть ответом.
— Почему?
— Потому что Черная Леди не может быть Смертью. Иначе ее должны были увидеть еще хотя бы три пациента.
— Согласен, — кивнул Венциа.
— Тогда кто же она? — спросил я его.
— Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? — не выдержал Хит.
— Друг Валентин, — сказал я, поворачиваясь к нему. — Связь не в природе событий, а в причинах, по которым они навлекли на себя эти несчастья.
Хит опустил голову и задумался.
— Венциа пытался спасти раненую женщину. Пациент пытался спасти свою дочь, — он поднял взгляд. — Она приходит только к героям?
Обдумав сказанное, он резко качнул головой.
— Это не может быть ответом! Вспомните Маллаки — его застрелили в баре из-за женщины, здесь нет ничего героического!
— Дело не в том, что друг Рубен и отец девочки поступили героически, друг Валентин, — сказал я, — а скорее в том, что они оба пошли навстречу опасности.
Хит сдвинул брови.
— Какая разница?
— В этих двух случаях — никакой, — сказал я. — И все-таки разница есть.
— Но объяснить ее вы, конечно, не соизволите?
— Возьмем укротителя, — сказал я. — Он не был героем, и все же он играл со смертельной опасностью на каждом представлении.
— Значит, она является людям, которые играют с огнем?
— Давайте уточним, — вмешался Венциа. — Она является людям, которые играют со смертью.
— Но почему с некоторыми она живет, а другим является всего на долю секунды? — спросил Хит.
И вдруг я понял, в чем загадка Черной Леди.
— Одни, как друг Рубен, вступают в игру со смертью всего раз, для них это совершенно непроизвольный поступок, — сказал я. — Другие, как Маллаки, Малыш, укротитель, играют со смертью всю жизнь.
— Наконец-то до вас дошло, — сказал Венциа.
— Я никак не мог определить этот фактор, — ответил я. — Моим исходным предположением было участие каждого художника в военных действиях, но теперь я вижу, что этот критерий слишком узок. Циркач-сорвиголова, Брайан МакДжиннис в джунглях Земли, человек, наносивший на карту черные дыры — все они шли навстречу смерти столь же целенаправленно, как и солдаты, как воины.
— Но она не Смерть, — сказал Хит, запутавшись. — Как вы сами сказали, будь она смертью, все умирающие видели бы ее.
— Это верно, — согласился Венциа.
— Тогда кто же она, черт побери? — спросил Хит.
— Она — Черная Леди.
— Но что такое Черная Леди?
Венциа глубоко вздохнул.
— Не знаю.
— Кажется, наша беседа зашла в полный тупик, — сердито проворчал Хит.
— Я не знаю, кто она, — повторил Венциа. — Я знаю только, что она является людям на протяжении почти восьми тысячелетий. И подчеркиваю:
Только мужчинам, ни одна женщина ее не видела. Я знаю, что она обретает плоть, когда человек ведет жизнь, полную смертельного риска, и всегда исчезает после его смерти. Я знаю, что она является лишь видением к тем, кто искал с ней встречи только однажды.